Дома мы не нужны. последняя битва спящего бога - Василий Лягоскин

– Эта штука, наверное, самая высокая точка изо всех, что сюда перенесло из нашего мира, – воскликнул Анатолий, давая понять, что не прочь броситься внутрь по широкой лестнице, чтобы насладиться видом окрестностей.

– Эта штука, – поправил его профессор Романов, который уже перестал барабанить по клавишам ноутбука, – называется мавзолеем. Мавзолеем в Галикарнасе. И построен он был на территории Турции в триста пятьдесят первом году до нашей эры женой карийского владыки Мавсола Артемисией.

– А сам он что, не в состоянии был построить? – мрачно задал вопрос Ринат.

Сержант стоял позади всех и явно не горел желанием войти внутрь здания.

– Так она для него и строила, – охотно пояснил профессор, – это ведь усыпальница, могила, если уж совсем по-простому. Для одного человека – этого самого царя. В тысяча четыреста девяносто четвертом году землетрясение разрушило эту красоту, а обломки люди растащили – на другие постройки. Ну что идем?

– Я тут, в охранении останусь, – Акимбетов передвинул автомат на грудь и повел его вкруговую, защищая отряд разведчиков от потенциальных врагов.

– Хорошо, – кивнул полковник, и первым шагнул в полуоткрытые двери.

– Что это он? – догнал командира тракторист, – вроде храбрый парень, бандитов американских мочил без всяких сомнений, а тут… даже в рощу не хотел ехать, не говорю уж про мавзолей.

– Что-то чувствует, – пожал плечами командир, – у тебя разве не было никогда такого чувства, что нельзя идти вперед, что следующий шаг может стать последним, или что за поворотом ждет что-то ужасное?

– Было, – признался Анатолий, – так может ну ее, эту обзорную экскурсию, действительно ведь в могилу сунулись.

– А мы вниз не пойдем, не будем нарушать покой мертвых, – полковник показал на тяжелую резную дверь, ведущую в подвальное помещение, – у меня ведь тоже иногда чуйка просыпается (позади кашлянул возмущенно профессор: «Что значит иногда?!»); вот она сейчас и зовет вперед и вверх.

Широкая лестница между тем вела по спирали вверх, и с каждым ярусом в удивительно прозрачные стекла все дальше расступалась картина окружающего мира. Вот взоры разведчиков достигли вершин деревьев, усыпанных раскрывшимися шишками; вот уже и край плато виден – в бинокль можно было, наверное, разглядеть и форт, и людское мельтешение вокруг него. Но командир спешил наверх, и за ним не отставали товарищи, уже уверенные в том, что впереди их ждет что-то необычное.

Под самую крышу высокого шатра хода не было, так что люди столпились на небольшой площадке, которой закончилась лестница. Окон здесь было восемь – по два на каждую сторону света; разведчики и расположились попарно, по семейному. Только профессор задумался, не зная, какое из двух окон, доставшихся ему одному, занять.

– Какая разница, – весело подумал тракторист, наблюдая за его метаньями, – все равно самое интересное будет за тем окном, что занял командир.

Соседнее оккупировала Оксана с «Бенелли», ствол которого удобно расположился на подоконнике. Да – створки окон очень легко, без скрипа, отворились, и площадку заполнил свежий воздух. Кудрявцева первой и вскрикнула: «Смотрите!», и Никитин первый подскочил к ней, чуть не столкнувшись с Бэйлой. Так, обнявшись, они и уставились в окно, через которое наружу грозно торчали уже два винтовочных ствола. Анатолий напряг зрение, потом все таки достал свой бинокль, навел резкость, и… опять, как обычно, стал лихорадочно подбирать аналогию той удивительной картине, что разворачивалась на горизонте.

Далеко-далеко, на краю видимого пространства, за территорией громадных змей, да пожалуй, и за обиталищем саблезубых кошек, раскручивалась спираль темного вихря. Это было похоже на американский торнадо, а точнее… – да, на ту самую смертоносную воронку, что грозила снести с лица земли Москву в фильме «Темный дозор». По крайней мере даже до Анатолия, не обладающего значительными экстрасенсорными способностями, донесло эманации смерти от этого темного спирального сгустка.

– Ожидание смерти, – словно поправила его Оксана, простонав эти слова, – они сейчас собираются вместе, чтобы умереть.

– Кто они? – нетерпеливо выкрикнул за спиной Анатолия Марио.

– Осы, – так же громко ответили ему Оксана с Бэйлой, и непонятно было, кто из них добавил в этот выкрик больше боли, а кто – торжества.

А маховик смерти раскручивался все шире и выше, и непонятно было, на сколько хватит особей-убийц – только на свой ареал, или на соседние территории тоже; и что будет с теми существами, кого затронет край этого живого вихря. Но вот зоркий глаз тракториста отметил, что верхний, самый широкий край воронки дрогнул, словно коснувшись чего-то запретного. В тот же миг неслышимый ухом, но раздирающий внутренний мир людей крик мириадов насекомых взорвался последним, самым оглушительным воплем – так что люди отшатнулись от окон и пропустили тот самый момент, когда темная воронка замерла на лету и начала осыпаться. Осыпаться не прямо вниз – это Никитин уже видел – а словно втягиваясь подобно злому джинну (еще одна аналогия) в горлышко огромной бутылки.

– И эту бутылку, – понял тракторист, – надо будет запечатать как можно скорее, вместе со всем содержимым…

– А лучше, – продолжила его мысль Оксана так непринужденно, словно Анатолий говорил вслух, – все там сжечь. Больше никакого биологического оружия. Мы лучше старым дедовским способом.

Кудрявцева ласково похлопала ладонью по теплому прикладу «Бенелли» и рассмеялась…

Глава 4. Профессор Романов. Маяк смерти

Под высокой скалой, которую плоская каменная же плита накрыла, словно шляпка ножку гриба, разворачивалась битва гигантов. Это было удивительное, и в то же время завораживающее кровавое зрелище. И у него были зрители! Впритык к каменному столпу, который когда-то был одним из осколков знаменитого Стоунхенджа, стоял верный «Эксплорер» с прицепом, а на верхней плите достаточно свободно расположились люди – четыре пары разведчиков, у которых, кстати, еще не кончился медовый месяц. Так что можно было сказать, что разворачивающийся сейчас рядом с развалинами безжизненного британского лагеря гладиаторский бой тоже был включен в программу свадебного путешествия четырех пар молодоженов.

Если бы это было на экране телевизора, или кинотеатра! Нет – здесь лилась литрами настоящая кровь, и леденящее душу рычание из множества глоток поднималось к небесам без всяких записей и купюр. Живой звук – так бы похвалился продюсер этого страшного зрелища. А продюсером можно было назвать дикий голод зверей и извечную вражду представителей медвежьих и кошачьих племен. Здесь же встретились самые крупные их представители. И самые голодные.

Впрочем, короткомордые мишки, сопровождавшие автомобиль на значительном расстоянии, выглядели поупитанней, чем когда-то в первую встречу разведгруппы с хищниками. Не все звери пережили тот день; их плоть послужила пищей для сородичей.

– Давало ли это больше шансов медведям? Или ярость голодных смилодонов поможет саблезубым гигантам победить? – этот вопрос не давал покоя профессору Романову всю дорогу от моста над заливом крокодилов до границы с бывшим царством ос-убийц.

А потом все вопросы исчезли при виде таинственной каменной громадины, возвышавшейся над развалинами, прибывшими в этот мир вместе с гражданами Соединенного королевства. Увы, доктору Брауну не суждено было обнять сегодня кого-то из своих соотечественников. Гигантский гриб мегалита возможно и спас людей, или часть их; но ни накормить, ни напоить их он был не в состоянии. А за чертой маленького – пять на пять метров – квадрата без всяких признаков растительности (один песок) их ждала смерть. Жужжащая и глядевшая мириадами безжалостных фасеточных глаз.

Такие же мысли пришли очевидно в голову Толику Никитину, который, первым спрыгнув у мегалита, принялся измерять шагами это небольшое жизненное пространство. Впрочем, Алексей Александрович мог сделать это, не выходя из автомобиля, и не менее точно. Вооружившись ноутбуком, он громко поделился с товарищами, вернувшимися из развалин с помрачневшими лицами. Еще бы – кого мог одарить положительными эмоциями вид высохших, подобно мумиям, человеческих тел, лежащих в самых различных позах в укромных уголках лагеря.

Голос профессора Романова был скорбен и торжественен:

– Стоунхендж, самый известный мегалит. К сожалению, не смог спасти ни одного человека. Голубой камень, из которого выли вытесаны эти глыбы, голыми руками не отломишь от монолита.

– А может, они и не пытались это сделать, – мрачно добавил тракторист, – что это, кстати, за камни, Алексей Александрович?

– Подожди, – прервал парня командир, прислушиваясь к чему-то, – давайте-ка продолжим лекцию наверху.